Пенитенциарная система в ее общем виде и деталях – довольно сложное, многосоставное образование, гораздо более разнообразное, чем его представляют обыватели. Это касается в т.ч. и роли священнослужителей в функционировании данной системы, причем имеется в виду и зарубежный, и отечественный опыт. С духовной, нравственной точки зрения значимость тюремного служения православных священнослужителей в российских пенитенциарных учреждениях остается важным, существенным элементом, актуальным и с правовой, и с методологической, и с церковной точек зрения [4; 1].

Вопрос взаимодействия с объектами пенитенциарной системы всегда был для Русской православной церкви (далее – РПЦ) практически важным и значимым. РПЦ никогда не отказывалась от контакта с заключенными, от сотрудничества с ФСИН России, от участия в преобразованиях пенитенциарной системы страны. Более того, в этом РПЦ видит одну из важных собственных задач.

Ключевыми направлениями деятельности РПЦ в работе с заключенными следует выделить:

– духовно-просветительская деятельность в местах лишения  свободы;

– духовно-пастырское окормление не только самих заключенных, но и сотрудников различных учреждений ФСИН, исповедующих православие.

В рассматриваемом контексте РПЦ рассчитывает на тесный и продуктивный контакт с ФСИН России, поскольку тюремное духовенство стремится прочно занять свою нишу.  Длительный период пенитенциарной системы Церковь рассматривала,  как нечто второстепенное, не имеющее существенного значения в достижении целей перевоспитания заключенных, повышения уровня их духовного просвещения. РПЦ же несет более глобальную миссию: сформировать и укрепить в современной российской практике самостоятельный, обособленный институт тюремных священнослужителей, которые будут выполнять уникальный функционал и служить исключительно в местах лишения (ограничения) свободы [3].

Роль священнослужителей в данной области сложна и с методологической точки зрения. Далеко не все заключенные положительно относятся к Церкви, сложно представляют себе ее сущность и задачи, хотя многие по формальным основаниям все же относят себя к исповедующим православие. Согласно статистике самой РПЦ, порядка 80 % заключенных в той или иной степени, но все же считают себя приближенными к Церкви, хотя большинство в самой церкви ни разу не были. И это серьезная проблема для священнослужителя: с одной стороны, ему нужно буквально с нуля сформировать у заключенного понимание Церкви, ее свойств и уникальных характеристик, иногда сталкиваясь с отрицанием или агностицизмом. С другой же, необходимо соблюдать баланс, ведь далеко не все заключенные исповедуют православие, есть также мусульмане, исповедующие буддизм, а также ряд других религиозных течений. Безусловно, РПЦ «отвечает» только за православие, однако это не значит, что оно должно стать в местах лишения (ограничения) свободы чем-то исключительным, единоличным, превалирующим над другими течениями и религиями.

Сложным для тюремного служения остается взаимодействие с освобожденными заключенными, ведь они также нуждаются в сопровождении Церкви. РПЦ отмечает, что такие лица должны быть охвачены системой реабилитационных мероприятий, среди которых существенное место выделено в т.ч. Церкви. В настоящее время подобный функционал реализуют различные правозащитные организации, а также некоторые священнослужители точечно, однако о полноценно реализуемой системе, к сожалению, пока речи не идет [3; 5].

Основной проблемой в рассматриваемом контексте выступает необходимость привлечения значительных объемов материальных средств для создания подобных реабилитационных центров, поэтому единственным возможным средством для реабилитационной работы пока РПЦ видит дистанционный формат взаимодействия. Кроме того, как отмечается в РПЦ, подобную деятельность в настоящее время активно реализуют и представители других конфессий. Ключевой задачей в такой работе выступает необходимость узнать, что произойдет с заключенным после освобождения, убедиться, действительно ли он осознал свою вину, желает ли искупить ее собственным покаянием. Одним из вариантов продолжения подобной реабилитационной деятельности может стать и послушание в Церкви, однако предварительно необходимо понять, насколько освобожденный заключенный готов к такому подвигу [2].

В своем интервью диакон, Красногорский Иринарх Петр Пахомов приводит следующий пример. В Пермской епархии один из бывших заключенных изъявил желание стать священнослужителем, при этом судимость он имел в молодом возрасте, и для Церкви было сложно разобраться в духовно-нравственных аспектах. По мнению П. Пахомова, бывший заключенный имел серьезную обиду и на представителей правоохранительных органов, и на жизнь в целом, и это чувство его никак не покидало. Предполагается, что человек с такими ярко выраженными ощущениями не может стать священнослужителем, и ему было предложено некоторое время подождать, разобраться в себе и своей мотивации. Через год оказалось, что бывший заключенный переосмыслил свою жизнь, свое место и цель в ней, и в результате принял решение отказаться от данного решения. В заключении П. Пахомов отмечает: учитывая высоту и важность пастырского служения, такая осторожность необходима, ведь крайне важно построить дистанционное обучение для заключенных так, чтобы оно не стало поводом для использования религиозности человека в криминальных интересах [1].

Еще одним важным направлением для развития тюремного служения выступает подготовка квалицированных специалистов в данной области. Очевидно, что традиционного набора компетенций, свойственного любому священнослужителю, при служении в пенитенциарном учреждении недостаточно, и тому есть несколько ключевых причин:

– организационные, управленческие, правовые особенности организации и функционирования самой по себе пенитенциарной системы;

– сложные психоэмоциональные характеристики заключенных, особенно когда речь идет о наиболее сложных категориях: несовершеннолетние, пожизненно осужденные, осужденные за совершение насильственных преступлений (серийные убийцы, маньяки и т.д.);

– необходимость эффективного и безболезненного встраивания института тюремного служения в саму пенитенциарную систему;

– иные.

Очевидно, что священнослужитель, выполняющий свой функционал именно в пенитенциарной системе, должен обладать особыми личностными и профессиональными характеристиками. Это касается, к примеру, стрессоустойчивости, коммуникативных способностей, умения разрешать конфликты и т.д. Кроме того, такой священнослужитель должен быть авторитетом для заключенного, поскольку зачастую это лица с высокой степенью эгоцентричности, не готовые воспринимать никого, кроме себя, особенно в стенах пенитенциарного учреждения [5]. И священнослужитель при грамотном и продуманном подходе может стать тем самым проповедником, который покажет заключенному обратную сторону его жизни.

В конечном итоге, определяя значимость тюремного служения православных священнослужителей в отечественной пенитенциарной системе, обозначим следующий вывод. Такая значимость представляется очевидной, причем, как видно из данного анализа, работа РПЦ с заключенным крайне необходима и после его освобождения из мест лишения (ограничения) свободы. Поэтому, во-первых, следует говорить об определенной системности и комплексности такой деятельности, которая охватывает, в конечном итоге, все, что так или иначе связано с православной верой. Во-вторых, особенности тюремного служения налагают предъявляют уникальные требования и к качествам самого священнослужителя, поскольку служение в пенитенциарной системе – достаточно стрессовая ситуация, сложная с точки зрения психологии, конфликтологии и других наук, и будет доступна не для каждого специалиста. Это актуализирует вопрос о подготовке квалифицированных священнослужителей именно для этой области профессиональной деятельности в целом.

Однако совершенно очевидно, что тюремное служение ни в коем случае нельзя исключать из пенитенциарной системы, нельзя отвергать заключенного от возможности приобщиться к Церкви и религии, особенно если у него есть такая потребность.

Таким образом, далее кратко обозначим основные итоги представленного исследования.

РПЦ рассматривает заключенного как обычного человека, который, как и любой другой, имеет возможность приобщиться к религии и Богу. Его нахождение в стенах пенитенциарного учреждения, по справедливому утверждению РПЦ, не должно и не может стать препятствием для достижения этой цели.

Поэтому тюремное служение выступает важным направлением деятельности РПЦ и выражается на практике в совокупности различных направлений:

– духовно-просветительская деятельность в местах лишения (ограничения) свободы;

– духовно-пастырское окормление не только самих заключенных, но и сотрудников различных учреждений ФСИН, исповедующих православие [2].

Сама же РПЦ также обращает внимание и на необходимость проведения реабилитационных мероприятий с заключенными, освободившимися из мест лишения (ограничения) свободы. В настоящее время эта работа РПЦ также проводится, но преимущественно самостоятельно, без поддержки ФСИН России как уполномоченного органа, а также в дистанционном формате, поскольку предполагает серьезные материальные затраты.

Что касается самого же тюремного служения, то здесь важным аспектом выступает и роль самого священнослужителя. Предполагается, что со стандартным набором компетенций такому специалисту будет сложно контактировать с заключенными, ему однозначно требуется более совершенный набор личностных и профессиональных характеристик. В конечном итоге, все это свидетельствует о необходимости создания в России самостоятельного и обособленного института тюремных служителей, которые реализуют свой функционал исключительно в системе пенитенциарных учреждений [1; 3].

Таким образом, значимость тюремного служения представляется очевидной, причем, как видно из данного анализа, работа РПЦ с заключенным крайне необходима и после его освобождения из мест лишения (ограничения) свободы. Это позволит достичь главной цели любой религии – сохранить в человеке человека и приобщить его к Богу.