На исследования границ влияют не только научные или эпистемологические концептуализации границ, но и конкретные исследовательские процессы. Сочетая теорию и эмпиризм, методология границ задается вопросом об условиях возможностей научных исследований границ. Мульти-парадигматическая и много-перспективная исследовательская область изучения границ взаимосвязана с различными дисциплинами, с их соответствующими методами, эпистемологическими точками зрения.

Методология предоставляет информацию об условиях производства и достоверности результатов научных исследований по теме границ. Таким образом, методология предоставляет информацию об условиях производства и достоверности результатов научных исследований по теме границ.

А также онтологические определения того, какой может быть граница; сюда входят, например, политология и регионоведение, социология и исторические исследования, этнология и география. Цель – дать обзор разнообразия позиций пограничного анализа и их методологической основы и тем самым восполнить пробел в самоанализе исследовательской области.

В междисциплинарной области пограничных исследований можно выделить четыре методологические перспективы: видеть на границе, видеть через границу, видеть вглубь границы, видеть, как границу. Соответственно, исследователи подходят к этому явлению с высоты птичьего полета, то есть смотрят на границу и понимают границу как четкую линию, разделяющую территориальные единицы. Напротив, видеть за границей означает сосредоточиться на трансграничных отношениях и процессах. Заглядывая вглубь границы, человек интересуется многомерным расширением самой границы и границы, как промежуточный феномен: например, используя такие понятия, как приграничный регион, приграничное пространство, приграничье или граница. Наконец, следует упомянуть исследования, касающиеся процессов разделения и соединения, таких как граница. Основная задача здесь – сосредоточить внимание на самой границе, что повышает осведомленность о сложности исследования границ. Чтобы внести ясность на исследовании границ, следует использовать различные аналитические подходы, которые можно подчеркнуть эмпирическими деталями. Тем не менее они многообразны методологическими позициями [1, С.53-80].

1. Широко распространенная методологическая позиция в пограничных исследованиях делает акцент на взгляде на границу с высоты птичьего полета. В этом смысле граница понимается как более или менее четкая демаркация или ограничение, часто концептуализируемая как линия: «Линия была доминирующим инструментом мышления в исследованиях границ». Такое понимание фокусируется на дифференцирующей силе национальных границ, подчеркивая то, что разделяет, а не то, что объединяет или что находится между ними. Соответственно, границы рассматриваются как отделяющие внутреннее от внешнего; например, они отделяют политическую единицу, нацию или популяцию. Современное национальное государство с его концепцией связывающего суверенитета и территории служит здесь принципом порядка: «В конечном итоге значение границ вытекает из важности территориальности как организующего принципа политического устройства и общественной жизни».

Здесь рассматриваются как минимум две различные формы взаимоотношений между границей и государством (территорией). С одной стороны, на фоне глобализированного мира, организованного национальными государствами. разделение отдельных территориальных единиц и их значение для геополитических порядков является актуальным. Это становится особенно очевидным в обсуждении пограничной политики более крупных систем порядка, таких как Европейский Союз, НАТО и АСЕАН. Сосредоточив внимание на обеих сторонах границы, учитываются политические, а также культурные и миграционные динамики. С этой точки зрения граница обычно представляет собой линию, которая различает системы знаний и порядка, а также регулирует доступ. Границы тогда воспринимаются как препятствия для мобильности, как государственный механизм отбора, а иногда и исключения людей, товаров и идей, поскольку они регулируют пересечение границ как «сортировочные машины».

С другой стороны, эта геополитическая перспектива дополняется концепцией границы как демаркации от часто неопределённого внешнего мира. С этой точки зрения границы скорее воспринимаются как механизмы включения, которые отмечают порядок (общего) внутри. Соответственно, демаркация границ часто выглядит как края, обозначающие конец соответствующих государственных территорий, их суверенитета и их идентичности. С этой точки зрения трансграничные связи, такие как торговые соглашения или формы сотрудничества в области политики безопасности, воспринимаются как отклонение и нарушение разделяющей границы и обсуждаются в этой особой роли, например, как пограничные (де)стабилизирующие механизмы. Иногда это также может относиться к наднациональным единицам, как показывают исследования Европейского Союза (ЕС) как области безопасности, свободы и справедливости. Обозначая европейскую идентичность, следует определить «четкие границы Европы как политического сообщества». С этой точки зрения границы обозначают конец национальной территории или союза государств. Им обычно также приписывается статус периферии.

Таким образом, основное внимание уделяется не специфике их границ, а их значению как демаркации порядка. Такой взгляд на границу в первую очередь интересует границы как пространственный феномен. Идея геополитической концепции границ в своей исторической основе приписывается биологу и географу Фридриху Ратцелю. Его считают основателем антропогеографии и пионером политической географии. Ратцель предполагает органическую связь между государством и границей, где граница понимается как своего рода кожа, как «периферийный орган», который разграничивает доминион, но достаточно проницаем, чтобы допускать отношения с внешним миром. Ратцель исследует ограничивающие возможности пространственных условий, таких как реки, горные хребты и озера, которые проявляют себя как естественная граница, как взаимодействие политического порядка и физического состояния пространства. Даже если сегодня существует лишь несколько исследований, которые опираются на такой эссенциалистский взгляд на границы в его самой чистой форме, и даже если разговоры о естественных границах в «Исследованиях границ» были отклонены в пользу процессуальных, конструктивистских, антиэссенциалистских концепций границ. Пограничная методология Ратцеля, позволяющая видеть границы снаружи, до сих пор широко распространена. Прежде всего, такая точка зрения встречается в исследованиях по таким темам, как геополитический порядок, безопасность или коллективная идентичность. В методическом плане видение на приграничных позициях исследовательского пункта наблюдения на критическом расстоянии от событий. Он подчеркивает силу демаркации связанных с границей социальных отношений, а не только взаимосвязей. Этим исследованиям свойственен дисциплинарный подход к феномену границы. Хотя они поддерживаются различными методами исследования, они в основном основаны на макрологических методах. Одна из критических замечаний по поводу такой позиции заключается в том, что ее больше интересует статика, а не динамика и процессуальность границ. Эта критика, безусловно, оправдана, но исследования с такой методологической позиции действительно – по крайней мере, на диахроническом, а не синхроническом уровне – внимательно рассматривают смену границ. Более поздние подходы в рамках пограничных исследований критикуют эту методологию [3, С.129-143].

2. Глядя через границу, мы видим трансграничные отношения и процессы. Здесь граница выступает не как барьер, а скорее, как проницаемая структура, облегчающая пересечение границы. Это выражается, например, в описаниях границы как «полупроницаемой мембраны». Соответственно, подчеркивается соединяющее, а не столько разъединяющее свойство границ. Разницу между этим методом и перспективой видения границы можно отметить в базовом понимании границ: вместо границы национальных государств здесь предполагается граница между национальными государствами. С этой точки зрения мобильность в различных формах, а также формы сотрудничества привлекают повышенное внимание и анализируются как трансграничные перемещения и отношения. На основе этих перемещений и более или менее стабильных отношений через границу можно проанализировать условия, направление и цель пересечения границы. Транснациональные исследования, ориентированные на миграцию, и сфера приграничного сотрудничества представляют собой хорошо известные парадигмы. Интерес также представляют транслокальные пересечения границ, такие как экспорт идей и туризм, а также местные трансграничные (повседневные) практики, такие как поездки на работу через границу. В целом исследования с этой точки зрения направлены путем диагностики постоянно развивающегося глобализированного и сетевого мира. Подобный взгляд на нарушение границ часто оправдывается критикой методологического национализма, который описывает аналитическую эссенциализацию национального государства как квази-естественной единицы, связанной с четким территориальным разделением мира на общества-нации-государства. Кроме того, он упоминает еще две методологические проблемы транснациональных исследований: с одной стороны, он выступает за учет множественности категорий социальной принадлежности и против эссенциализации национального (или, в контексте миграционных исследований этнически-национальный) как доминирующая социальная категория. С другой стороны, он понимает позиционирование исследователей, поскольку как научные концепции, так и финансирование исследований подвержены транснациональной асимметрии. Следовательно, видя по всему граница характеризуется попыткой преодолеть «контейнерную методологию», которая больше не начинается с четко разграниченных территориальные единицы. Борис Нисванд говорит о «методологическом транснационализме» и заявляет: «Методологический транснационализм не должен заключаться в отрицании значимости национальных государств, а только в контекстуализаци. Аналитические вопросы, которые становятся важными при взгляде через границу, связаны с масштабами трансграничной деятельности, а также ее процессуальностью. Вид через границу повышает осведомленность о множестве явлений разного масштаба. Такие концепции, как различие между мелким и крупномасштабным приграничным движением или концепция «многоуровневого трансграничного управления», указывают в этом направлении. Со скалярным расположением трансграничных процессов и отношений тесно связана общая процессуальность таких пересечений границ. Например, Мартин ван дер Вельде и Тон ван Нерсен описывают пограничное исследование, посвященное (им)мобильности, на примере миграционных движений в ЕС и внутри него. Они утверждают, что, помимо решений людей о переезде и характера границ, которые необходимо преодолеть, основное внимание следует уделять, прежде всего, трансграничным траекториям, которые сокращают расстояния между «местом происхождения» и «местом назначения». Фигура «пересекающего границу» также актуальна для трансграничной методологии. Контрабандисты служат здесь интересным эмпирическим примером, поскольку их практика пересечения границ поднимает вопросы (не)легальности, инфраструктуры пересечения границы и преодоление экономической асимметрии на границах [6, С. 345-357].

Для большинства рассматриваемых здесь исследований характерно то, что при взгляде за границу сама граница теряется из виду. Парадигмой для этого является изречение о «мире без границ», ставшее популярным в 1990-е годы. Однако небольшая часть исследований, рассматриваемых здесь, указывает на то, что повседневная практика переселения может выходить за пределы границы, но может сделать ее осязаемой. Трансгрессия может сопровождаться различиями в правилах; например, с точки зрения использования языка и валюты или адаптации поведения к различным национальным правилам дорожного движения. Интерпретация этих и других локальных явлений отсылает к концепции «транснациональных социальных пространств», подобно тому как подходы в сфере приграничного сотрудничества подчеркивают, что приграничное сотрудничество и формы трансграничного управления создают «трансграничные регионы» в смысле политико-территориальных и административных единиц.

3. Взгляд изнутри границы вновь рассматривает саму границу, однако не как четкое разграничение, а как многомерно расширенное явление: как «приграничная зона» или «приграничный регион», «зона соприкосновения» или «граница». Эти концепции повышают осведомленность о промежуточных явлениях, которые можно интерпретировать как представляющие границу или порождаемые ею. Это одна из основных предметных областей пограничных исследований, поскольку классические, пространственно-ориентированные пограничные исследования в основном понимаются как исследования приграничных территорий. В частности, подходы культурных и социальных наук указывают на то, что приграничные территории могут характеризоваться не только степенью территориальной, политической и административной автономии, но и формированием специфической приграничной идентичности. Затем исследования различают формы приграничной интеграции на основе трансграничного взаимодействия так называемых «пограничников». Поэтому фундаментальный исследовательский интерес заключается в том, могут ли приграничные регионы быть описаны в первую очередь с помощью их дихотомической структуры в смысле отношений соседства или же они представляют собой «третьи пространства», которые определяются в первую очередь характеристиками, которые характеризуют промежуточное пространство как порядок сам по себе [15]. Многомерная реальность, разворачивающаяся в этом поле напряженности, которая становится очевидной при взгляде на границу, формируется столкновением субъективного пограничного опыта и трансграничных процессов, включая регионализацию и европеизацию. В соответствии с полем напряженности между восприятием границы и пограничными структурами можно выделить две методологические стратегии: с одной стороны, исследование пытается проследить субъективное смыслообразование приграничного региона посредством нарративного и дискурсивного анализа. С другой стороны, историографические или количественные исследования направлены на описание степени интеграции приграничного региона или приграничного региона как самостоятельной исторически сложившейся реальности. Однако лишь немногие исследования строят мост между этими подходами: подход «тонкого описания», подход «семиотического пограничного анализа» и стратегия «ситуационной междисциплинарности» направлены на целостное описание пограничной реальности разными способами. Взгляд вглубь границы требует методологического подхода, чувствительного как к сохранению различий внутри приграничного региона, так и к установлению характеристик промежуточного состояния. Это можно увидеть, например, в особых формах интервью, в которых фотографии используются в качестве повествовательных стимулов, чтобы дать место идиосинкразическим повествованиям и категоризации людей. Кроме того, многие исследования приграничных стран имеют сравнительный дизайн [14]. Таким образом, улавливаются не только партикуляризмы конкретных пограничных реалий, но и определенные пограничные мотивы (например, безопасность, общественное сотрудничество и т. д.), которые связаны с более крупными процессами, такими как европеизация или глобализация. Таким образом, в центр внимания встает и вопрос о том, где проходят границы приграничных регионов, т.е. где конкретные приграничные явления теряют свое влияние или перестают существовать. Не только по этой причине классические исследования приграничных регионов неоднократно ставили своим предметом так называемые «города-побратимы». Именно здесь, скорее всего, будут проводиться четкие различия между приграничными и не приграничными регионами, поскольку эти границы совпадают с границами городов [2, С.189-204].
4. Наконец, мы выделяем четвертый методологический взгляд, который мы описываем как видеть, как границу. Ярким примером здесь является выражение Рамфорда о «видении как границы», которое описывает методологическую установку, направленную против видения, ориентированного на государство. Соответственно, способность интерпретировать (и, следовательно, рассматривать) территориальную границу и ее регулирующие функции больше не принадлежит государству и его субъектам. Скорее, современные границы требуют многоперспективного подхода, который благоприятствует диверсификации границы и ее практической реализации, а также осмыслению границ множеством участников. Ибо «больше не существует социальной точки зрения или привилегированной политической позиции, с которой мы могли бы достоверно знать, где находятся все границы, какие формы они принимают, какой цели они служат, и кто участвует в их поддержании» [5, С.205-221].

Подобная методологическая перспектива видения границы также выражена во влиятельной книге Меццадры и Нейлсона «Граница как метод», в которой авторы представляют границу не только как объект исследования, но и как «эпистемологическую точку зрения» [4, С.257-265]. Наконец, этот взгляд формируется в контексте критических и культурных исследований границ, где существует «эпистемология границ», осуществляющая переход от «мышления о границах» к «мышлению от границ». Здесь граница становится одновременно точкой доступа и отправной точкой «теоретизирования в границах». Видеть границу не значит воспринимать ее как политический, территориальный и социальный факт, а проблематизировать ее со всеми ее условиями, проявлениями и последствиями. Паркер и Воган-Уильямс перевели это в принцип исследовательской практики: «проблемизировать границу не как нечто само собой разумеющееся, а именно как место исследования». Это требует децентрации границы, что фундаментально создает осознание пространственно-временной изменчивости границы и предлагает подходы, которые обеспечат ситуационное понимание местной и повседневной пограничной работы [9, С. 45-57].

Различные подходы указывают на то, что границу следует понимать, как сложное взаимодействие различных элементов. На этом фоне границы описываются как многомерные «наборы границ», как гетерогенные «пограничные пейзажи», как «агрегаты», как «пограничные режимы», как «текстуры границ» или как «социальные институты». Видеть, как границу означает принять аналитический взгляд на внутреннюю границу, то есть расшифровать порядок самой границы (а не в первую очередь упорядочивающие эффекты и функции границы). Для этого необходимо раскрыть логику связи и отношения, которые делают границы конгломератом практик, дискурсов, нарративов, объектов, аффектов и знаний [13, С. 117-127].

В то же время видеть границу также означает следовать внешнему взгляду. Основываясь на критике «территориальной эпистемологии», которая сводит границы к их пространственному измерению, а также на критике точки зрения, которая рассматривает границы как производящие предположительно четкие бинарные различия (мы/они, здесь/там, внутри/вне), идея границы как линии на территории отвергается. Скорее, повышается осведомленность о том факте, что граница больше не только отмечает границу территорий или явление между ними, но и может стать «засоренным обществом» во многих местах, таких как аэропорты, торговые центры, агентства по трудоустройству, лагеря беженцев и т.д. [16] В смысле процессуального понимания границ основное внимание уделяется разнообразию мобильности, перемещений и потоков. Вопрос здесь не в том, предотвращаются или поощряются эти передвижения границей – как в случае с перспективой пересечения границы – а в том, в чем именно насколько граница образована ими. Если движение, а не застой, является основным способом социального, то возникает решающий вопрос, приводятся ли сами границы в движение или они перемещаются людьми, и, таким образом, как они порождают процессы циркуляции. Это также можно охарактеризовать как противоречивую динамику; например, когда миграционные движения не просто отвергаются на границе, но когда современный пограничный режим вновь заявляет о себе с постоянными взаимными ссылками на миграционную практику, и в то же время миграционная практика постоянно адаптируется к этим изменениям. В дополнение к осознанию сложностей отношений, пространственно-временных изменений и конфигураций границ, вызванных движением, становятся очевидными вопросы анализа власти. Рассматривая границу, фиксированные (государственные) расстановки сил больше нельзя воспринимать как нечто само собой разумеющееся. Вместо этого власть становится необходимой частью анализа границ в его разветвленных и микрофизических формах. Наряду с процессами технологизации и пространственной дислокации границы между национальными государствами появляются как часть диспозитива безопасности, в основе которого государственный государственный контроль регулирует и обуславливает формирование политических субъектов. Поэтому Амилхат Шари и Жиро говорят о «подвижных (мобильных) границах», чтобы осознать пространственную нестабильность и в то же время технологичный силовой аппарат границы. В контексте критического анализа границ и миграционных режимов более новые подходы подчеркивают необходимость противодействия реификации границы как аппарата государственной власти с более сложным пониманием взаимоотношений между границами и власть, принимая во внимание право мигрантов [8, С.137-151]. В своей плюритопической и плюривокальной ориентации методологическая перспектива видения границы привлекает внимание к противоречиям, парадоксам, неодновременности и несоответствиям границы. Становится ясно, что границы могут быть демонтированы материально, но символически продолжать существовать как «призрачные границы». Некоторые могли интерпретировать эти границы как защитную стену, а другие – как непреодолимую крепость. Процессы дебордеринга всегда сопровождаются процессами ребордеринга; старые границы не встречаются с новыми границами без противоречия. Такая методологическая позиция не определяет заранее фокус наблюдения, а старается быть открытой к возможным противоречиям и конфликтам. Один из возможных способов реализации «гранично-аналитического безразличия» состоит в том, чтобы проследить значимость границ, начиная с самой границы и тем самым фокусируясь на взаимосвязи между проведением границ и формированием порядка. В свете понимания сложных и разрозненных границ становится очевидной необходимость отказаться от онтологически фиксирующих ограждений границы и вместо этого серьезно отнестись к ним как в их «онтологической многомерности», так и в их «постоянном состоянии становления». По словам Зона, анализ границы с этой точки зрения направлен не на определение границы, а на ее понимание в относительном и временном плане [17, C. 94-100].

В целом данное исследование было направлено на выявление различных методологических ориентаций в области пограничных исследований и на то, чтобы подвергнуть сомнению их различия и сходства. Мы выделили четыре различных методологических взгляда на границы и обозначили их основы и сферу применения. В зависимости от методологической точки зрения выявляются разные аспекты границ, связанные с разными условиями и эффектами. Как описано в начале, данное исследование также можно рассматривать как альтернативную попытку разнообразия областей пограничных исследований. Эта статья не отражает стремление к целостной великой теории границ и не предлагает региональные разграничения, которые служат организационным критерием, а фокусируется на вопросе о том, как на самом деле проводятся исследования границ. Таким образом, методологическое сходство объединяет географически отдаленные, но методологически и гносеологически близкие проекты и обеспечивают общую базу для обсуждения отдельных исследовательских проектов. В то же время эвристическая дифференциация взглядов на границу может служить ориентиром для выбора или места проведения собственных исследований границы.

Таким образом, эти методологические подходы не пытаются обозначить четкие парадигмы, чтобы выбор одного пограничного взгляда означал исключение других. Скорее, методологическая мультиперспективность может быть адекватным вариантом, учитывая различные способы, которыми сегодня границы формируют реальность. Однако, сознательно или неосознанно, все исследования следуют основной методологической ориентации, без которой они были бы невозможны.

Подводя итоги, можно вспомнить слова Джона Герринга: «Хотя можно игнорировать методологию, нельзя отказаться от ее отсутствия. В преподавании, в исследованиях и анализе работы коллег ученые должны отделять хорошее от плохого, прекрасное от уродливого. При этом в игру обязательно вступают более широкие критерии добра, истины и красоты. Социальная наука является нормативным занятием».