Совершить преступление, признаки которого описаны в диспозиции статьи 205.6 УК РФ возможно только в случае, если ранее были совершены, либо готовились, либо совершаются преступления, перечень которых содержится в самой статье. Совершение каких-либо иных преступлений, не перечисленных в диспозиции нормы о несообщении, не влекут за собой наступление уголовной ответственности за несообщение, в связи с чем преступления, перечисленные в ст. 205.6 УК РФ, являются основными преступлениями по отношению к несообщению о преступлении, а лицо, которое готовит, совершает или совершило преступление, несообщение о котором подлежит уголовному наказанию, является основным преступником.

Диспозиция статьи дифференциирует деяния, несообщение о которых образует состав ст. 205.6 УК РФ, по их стадиям (приготовление, покушение, оконченное преступление), которые субъект ст. 205.6 УК РФ не совершает, а лишь прикасается к ним.

Особенность законодательной конструкции приводит к особенностям ответственности исполнителя основного преступления и субъекта преступления, предусмотренного ст. 205.6 УК РФ.

Лицо, не сообщившее о преступлении, несет ответственность за деяние, нарушающее общественные отношения, складывающиеся в сфере обеспечения общественной безопасности, несмотря на то, что оно ни коим образом не исполняет объективную сторону состава основного преступления, и, как следствие, его деяние не посягает на общественную безопасность, хотя ст. 205.6 УК РФ и расположена в гл. 24 УК РФ с аналогичным названием.

Подобная законодательная конструкция, которая, с одной стороны, во многом воспроизводит положения УК РСФСР 1960 г., а с другой – предусматривает ряд нововведений, касающихся ответственности за совершение несообщения о преступлении, естественным образом поставила перед научным сообществом вопросы о месте названного деяния в структуре УК РФ.

Объединение в одной статье деяний, обладающих разными признаками, порождает споры об отнесении несообщения о готовящемся, совершаемом и совершенном преступлении к институту соучастия в преступлении (несообщение о готовящемся и совершающемся преступлении) либо к институту прикосновенности к преступлению (несообщение о совершенном преступлении).

Поскольку лицо не совершает самостоятельного преступления, а лишь «прикасается» к преступлению другого лица, основной вопрос вызывает возможность отнесения несообщения о преступлении, прежде всего, к институту прикосновенности.

Общая часть УК РФ не содержит понятия прикосновенности к преступлению. В статьях Особенной части УК РФ, предусматривающей ответственность за ряд преступлений, признаваемых теорией уголовного права деяниями, прикосновенными к преступлению, также отсутствует указание на какую-либо связь между ними. Между тем отсутствие определения прикосновенности к преступлению в Общей части УК РФ не означает, что прикосновенность к преступлению потеряла свое уголовно-правовое значение.

Отсутствие законодательной дефиниции прикосновенности к преступлению позволяет представителям научного сообщества предложить собственные разнообразные определения понятию «прикосновенность»[1], суть которых сводится к тому, что под прикосновенностью понимается деятельность лица, связанная с совершением другим лицом иного преступления, но не содействующая его совершению и не способствующая достижению преступного результата.

Традиционно к прикосновенности относится не просто какая-либо деятельность лица, «прикоснувшегося» к преступлению, а в некоторой степени «благоприятствующая» его совершению путем неподачи заявления о преступлении в правоохранительные органы (несообщение о преступлении), непринятия должных мер к предотвращению готовящегося или совершающегося преступления при наличии возможности противодействовать преступлению (попустительство преступлению) или путем совершения активных действий, затрудняющих работу полномочных органов власти по раскрытию и расследованию преступления (укрывательство).

Таким образом, прикосновенная деятельность объединяет в себе общественно опасные деяния с присущими только им признаками, необходимость обособления которых вызвана реалиями судебно-следственной практики, направленной на повышение эффективности борьбы с преступностью.

Понятие соучастия в преступлении, в отличие от понятия прикосновенности, закреплено в ст. 32 УК РФ и подразумевает умышленное совместное участие двух и более лиц в совершении умышленного преступления.

Статья 33 УК РФ выделяет виды соучастников преступления, к которым относятся соисполнитель, организатор, подстрекатель и пособник, и описывает их преступную деятельность.

При совершении несообщения о преступлении отсутствует причинная связь между поведением лица, не сообщившего о преступлении, и деянием лица, готовящего, совершающего или совершившего преступление, несообщение о котором наказуемо, а раз нет причинной связи, то в действиях несообщившего отсутствует и объективная сторона основного преступления. Это, в свою очередь, свидетельствует об отсутствии виновной связи между поведением несообщившего и основного преступника, поскольку «объективная сторона составляет предметное содержание субъективной стороны преступления»[2].

Следовательно, между деяниями лица, не сообщившего о преступлении, и основного преступника отсутствует как причинная, так и виновная связь, то есть несообщение о преступлении характеризуется связью с преступной деятельностью третьих лиц, но, в отличие от соучастия, не содействует его совершению, что еще раз подчеркивает принадлежность несообщения о преступлении к деяниям прикосновенным.

Однако в ряде случаев деятельность лиц, прикасающихся к преступлению, тесно переплетается с деятельностью лиц, участвующих в совершении преступления. В ст. 316 УК РФ «Укрывательство преступлений» законодатель четко установил, что уголовной ответственности подлежат лица, заранее не обещавшие укрыть особо тяжкое преступление. В Общей части УК РФ (ст. 33) аналогичные действия, но заранее обещанные, признаются пособничеством преступлению. В отличие от ст. 316 УК РФ, в ст. 205.6 УК РФ законодатель не разделяет несообщение о преступлении на заранее обещанное и заранее не обещанное, не говорится об этом и в Общей части УК РФ, что естественным образом вызывает в научном сообществе дискуссии о возможности отнесения заранее обещанного несообщения о преступлении к соучастию в преступлении, совершаемом путем пособничества.

Уголовным законом установлен закрытый перечень деяний, которые должны квалифицироваться как пособничество преступлению. Теория уголовного права, основываясь на законодательном определении пособника, которое перешло с некоторыми дополнениями в УК РФ из УК РСФСР 1960 г., проводит разграничение видов его деятельности на интеллектуальные (содействие совершению преступления советами, указаниями, предоставлением информации) и физические (содействие совершению преступления предоставлением средств или орудий совершения преступления, устранением препятствий, сокрытием преступника, средств или орудий совершения преступления, следов преступления либо предметов, добытых преступным путем, либо приобретением или сбытом таких предметов)[3].

Таким образом, если действия лица, обещавшего не сообщать о преступлении или преступнике, не переросли в советы либо указания о том, как совершить преступление, а также не находит подтверждения факт предоставления значимой и способствующей совершению основного преступления информации, то в действиях лица, обещавшего не сообщать о преступлении, пособничество не подтверждается. Расширительное толкование закона в данном случае недопустимо, поскольку ведет к неправомерному расширению круга лиц, участвующих в преступлении.

Относительно заранее обещанного несообщения о преступлении в юридической литературе также существует мнение об отнесении его к интеллектуальному укрывательству[4].

Под укрывательством в теории уголовного права традиционно понимаются активные действия лица, направленные на сокрытие преступника, следов и результатов преступления.

Заранее обещанное укрывательство изначально предполагает совершение каких-либо активных действий по сокрытию от правоохранительных органов следов преступления либо преступника, а заранее обещанное несообщение, наоборот, предполагает полное бездействие. Лицо, обещавшее не сообщать о преступлении или преступнике в органы власти, не дает своего согласия оказать какое-либо содействие в совершении основного преступления либо на его сокрытие и не совершает каких-либо активных действий.

В качестве второго аргумента приводится мнение, что обещание не сообщать о преступлении укрепляет в преступнике надежду уйти от разоблачения и стимулирует намерение совершить преступление[5]. Возможно, это и соответствует действительности, однако такое обещание никоим образом не оказывает влияния на исполнение объективной стороны основного преступления.

Лицо, давшее обещание сохранить в тайне ставшие ему известными сведения о преступлении или преступнике, совместных действий в исполнении преступления не выполняет и не способствует чем-либо достижению преступного результата, разумеется, если при этом лицо, кроме обещания молчать, не совершает каких-либо иных действий, направленных на оказание содействия основному преступнику.

Таким образом, при заранее обещанном несообщении о преступлении отсутствуют указанные выше признаки совместной умышленной деятельности, направленной на совершение основного преступления и достижение преступного результата, а ее наличие обязательно для признания действий соучастием, согласно нормам, закрепленным в гл. 7 УК РФ. Следовательно, в данном случае говорить о том, что заранее обещанное несообщение является одной из форм соучастия, не приходится.

Деятельность лица, не сообщившего о преступлении, не содержит также каких-либо действий, присущих соисполнителю, организатору и подстрекателю. Кроме того, умышленные деяния лиц, прикосновенных к преступлению, не направлены на причинение вреда объекту основного посягательства, то есть прикосновенная деятельность – это специфическая преступная деятельность, отличающаяся от соучастия рядом признаков, присущих исключительно деяниям лиц, «прикасающихся» к основному преступлению, которая не допускает объективного вменения, ограничивает круг соучастников в преступлении, а также позволяет объединить прикосновенные деяния в один уголовно-правовой институт.

Таким образом, несообщение о преступлении, в том числе и заранее обещанное, с одной стороны, является самостоятельным преступлением, а с другой, – находится в зависимости от основного преступления, так как его совершение во-первых, возможно лишь по поводу и в связи с совершением другим лицом иного преступления; во-вторых, при его совершении отсутствует причинно-следственная связь между деятельностью лица, не сообщившего о преступлении, и наступившими общественно опасными последствиями (преступным результатом) вследствие совершения преступления, несообщение о котором наказуемо; и, в-третьих, лицо, не сообщившее о преступлении, не способствует совершению преступления и не содействует достижению преступного результата.

Таким образом, несообщение о преступлении нельзя отнести к институту соучастия в преступлении.

Однако в действующем УК РФ, в отличие от ранее действовавших уголовных кодексов, в которых нормы о недонесении были закреплены как в Общей, так и в Особенной части, несообщение о преступлении находит свое место лишь в Особенной части УК РФ, где оно в соответствующем разделе изложено как самостоятельное уголовно-правовое деяние.

Дифференциация ответственности за несообщение о готовящемся, совершаемом и совершенном преступлении будет в большей степени учитывать общественную опасность несообщения о преступлении и способствовать достижению целей наказания.