Обращаясь к вопросу о достоверности передаваемой информации, следует выяснить, какие сведения возможно считать достоверными и подлежащими передаче и что должно быть достоверно известно: информация о готовящемся, совершаемом или совершенном преступлении, данные о преступнике, о способе, времени, месте, соучастниках основного преступления, а также как определить понятие достоверности.

Достоверность – термин не уголовно-правовой, а в основном философский, обозначающий «характеристику знания, истинность или ложность которого доказана».[1]

Как правило, термин «достоверный» употребляется в процессуальном законодательстве и связан с оценкой доказательств. Суть данного термина сводится к тому, что достоверным признается доказательство, если в результате его проверки и исследования выясняется, что содержащиеся в нем сведения соответствуют действительности.[2] В обыденном смысле слово «достоверный» означает невызывающий сомнений, истинный и т. д.

В уголовном праве под достоверностью принято понимать такие данные о преступном деянии, которые соответствуют объективной реальности и заведомо известны гражданину. Указание законодателя в диспозиции нормы о несообщении о преступлении на достоверность сведений означает недопустимость привлечения лица к уголовной ответственности за несообщение о преступлении в тех случаях, при которых имеет место предположение или подозрение о готовящемся, совершаемом или совершенном преступлении.

Законодатель, указывая в ст. 205.6 УК РФ на достоверность, имеет в виду качество сведений, полученных субъектом несообщения о преступлении, а именно источников информирования и обстоятельств получения информации, которые не должны вызывать сомнений у реципиента, то есть нельзя принимать «за чистую монету» слухи, информацию переданную от третьих лиц и т. п. Среди специалистов в области уголовного права наличествует мнение, что органы предварительного расследования не станут утруждать себя доказыванием наличия умысла, поэтому существует высокая вероятность, что лицо будет привлечено к уголовной ответственности лишь в силу установления факта знакомства гражданина с обвиняемым в терроризме, из чего вытекает невозможность незнания о готовящемся преступлении.[3]

Достоверной, как представляется, следует считать информацию, полученную от какого-либо непосредственного участника преступления или лица, которому доверяют, разумеется, при условии, что умысел информатора, передавшего сведения, не был нацелен на умышленное направление получателя информации по ложному пути. Достоверными также будут сведения, полученные лицом как очевидцем совершающегося деяния, именно периода совершения преступления, а не его последствий. Обоснованием подобного вывода служат судебные решения по уголовным делам.

При обнаружении лишь последствий преступления (например, обнаружение тел погибших с явными признаками насильственной смерти и разрушенные помещения после взрыва бомбы) и несообщение об этом в компетентные органы состава несообщения о преступлении не образует. Несообщение при обнаружении последствий, как представляется, возникает лишь при условиях обладания лицом иными дополнительными сведениями о преступнике и характере его действий.

При других обстоятельствах говорить о достоверности вряд ли представляется возможным, соответственно и об уголовной ответственности за несообщение речи не идет. В противном случае привлекать к уголовной ответственности, например, при совершении террористического акта в местах массового пребывания людей, необходимо всех очевидцев: непострадавших граждан, сотрудников аварийно-спасательных служб, представителей СМИ и т. д., непосредственно не сделавших сообщение о совершенном теракте в правоохранительные органы.

Вопрос о достоверности сведений возникает также в случаях, именуемых в уголовном праве ошибкой субъекта в характере бездействия, и заключается в том, что лицо ошибочно оценивает свое бездействие как правомерное, не осознавая его общественной опасности, поэтому не проявляет активности в сообщении сведений в правоохранительные органы. Подлежит ли в данном случае гражданин привлечению к уголовной ответственности? Учитывая, что несообщение о преступлении является преступлением, совершаемым с прямым умыслом, а у лица, не сообщившего о преступлении (преступнике) в данном случае прямой умысел имеется,  хотя  и  в силу  заблуждения  о правомерности  своего бездействия, лицо должно быть привлечено к уголовной ответственности.

Вместе с тем если человек, сомневающийся в достоверности полученных им сведений о лице, которое готовит, совершает или совершило какое-либо из преступлений, указанных в ст. 205.6 УК РФ, тем не менее сообщает об этом в правоохранительные органы, должен ли он нести ответственность за заведомо ложный донос?[4]

Необходимо иметь в виду, что лицо, обратившееся в органы власти, уполномоченные рассматривать заявления о преступлении, с сообщением о том, что, по его мнению, другое лицо готовит, совершает или совершило преступление, и в последующем предоставленная информация не находит подтверждения, не может служить основанием для привлечения заявителя к уголовной ответственности. В данном случае имеет место реализация лицом своего конституционного права на обращение в органы власти (ст. 33 Конституции РФ), а не заведомо ложный донос. В данном случае лицо проявляет активную гражданскую позицию, нетерпимость к различного рода преступным деяниям и в силу наделенного Конституцией Российской Федерации права обращается с заявлением в полномочные органы власти, что исключает его привлечение к ответственности за заведомо ложный донос.

Правоприменителю в силу требований процессуального законодательства и должностных обязанностей придется всякий раз по каждому делу доказывать достоверно ли заявитель знал о преступлении.

Все   вышеописанное   подчеркивает   один   из   основных    недостатков  ст. 205.6 УК РФ – оценочность.

Некоторыми специалистами уголовного права высказываются опасения, что «несообщение о преступлении» будет использоваться как инструмент мести, повлечет за собой тотальные доносы[5] и недоверие друг к другу, а также по сути своей является просто аморальным.

Активная гражданская позиция и нетерпимость к преступлениям, выражающиеся в предоставлении сведений о преступлении правоохранительным органам, как представляется, не есть аморальность. Эмоциональные переживания гражданина о неблаговидности информирования правоохранительных органов являются ложными, как правило, они исчезают сразу же, как только преступлением нарушаются собственные права и интересы. Речь в данном случае идет не об одном человеке – знакомом, соседе, друге и т. д., которого якобы не хочется «подставлять», речь ведется, как минимум, о спасении жизней десятков, а то и сотен людей, а как максимум, о нормальном функционировании и существовании самого общества. Преступление, как и пожар, разумнее предотвратить, нежели после разбирать последствия.

Для нормального функционирования общества важна активность каждого гражданина, каждый человек в обществе наделен определенными правами, и он же несет перед государством и обществом ряд обязанностей. Исполнение своего гражданского долга и в ряде случаев обязанности оказать содействие правоохранительным органам в борьбе с преступностью путем предоставления сведений о преступлении не может носить аморального характера.

Действующее уголовное законодательство не устанавливает какой-либо срок для признания сообщения своевременным. Между тем определение временного промежутка, в течение которого следует сообщить о преступлении, играет важную роль в выполнении органами государственной власти функций по уголовно-правовой охране не только отдельной личности, но и всего общества и государства в целом от преступных посягательств, равно как и их предупреждения.

Помимо отсутствия в ст. 205.6 УК РФ указания на временной промежуток, в течение которого следует проинформировать полномочные органы власти, УК РФ не содержит и разграничения о времени информирования в зависимости от стадии реализации основного преступления, то есть о несообщении о готовящемся, совершающемся или совершенном преступлении.

Большинством ученых подчеркивается повышенная общественная опасность несообщения о готовящемся преступлении[6], и не согласиться с этим невозможно, поскольку при своевременном получении информации о готовящемся преступлении у правоохранительных органов существует реальная возможность предотвратить совершение преступления в начальной стадии его реализации, что естественным образом исключит наступление преступного результата и общественно опасных последствий. В связи с этим сообщать о готовящемся и совершаемом преступлении следует незамедлительно в целях принятия полномочными органами своевременных мер к предупреждению либо пресечению преступного деяния, разумеется, при наличии объективной возможности со стороны лица, обладающего информацией.

В научных трудах также высказывается мнение, согласно которому, несмотря на то что лицо и сообщило в надлежащие органы о готовящемся преступлении, но представители органов власти не успели принять должных мер к предотвращению его совершения, лицо не должно быть освобождено от уголовной ответственности за несообщение о преступлении.[6]

Высказанное мнение небесспорно, поскольку при указанном подходе не учитываются реальные действия и намерения лица, сообщившего о преступлении, а также не принимается во внимание отсутствие умысла на сокрытие информации о преступном деянии. Факт непредотвращения или нераскрытия преступления не должен отрицательно сказываться на лице, сообщившем сведения об этом преступном деянии, что, в свою очередь, будет являться уголовно-правовой мерой борьбы с несообщением о преступлении, выступающей также гарантией непривлечения к уголовной ответственности для лица, сообщившего о преступлении.

Информировать же о совершенном преступлении следует в максимально короткий срок в целях скорейшего раскрытия преступления, изобличения виновного и недопущения совершения новых, возможно более тяжких преступлений со стороны лица, совершившего преступление, несообщение о котором наказуемо.

Несвоевременной, как представляется, будет передача информации о совершенном преступлении после раскрытия правоохранительными органами основного преступления, например, при явке с повинной преступника.

Несвоевременным также можно считать сообщение о преступлении в ходе допроса, когда лицо уже приобретает какой-либо процессуальный статус, например, свидетеля. Однако и нецелесообразно привлекать такое лицо к уголовной ответственности за несообщение о преступлении в случаях передачи им полных сведений о преступлении и оказания содействия правоохранительным органам, хотя формально все основания имеются. Еще одним вариантом несвоевременного сообщения можно считать случаи, когда лицо информирует о преступлении после того, как узнает о задержании основного преступника, но при этом не имеет сведений о том, что преступник признал себя виновным.

Таким образом, передача информации в надлежащие органы должна быть своевременной и создающей реальные условия для предупреждения преступления, его пресечения либо скорейшего раскрытия и изобличения виновного, то есть незамедлительно либо в максимально возможные короткие сроки.

В каждом конкретном деле необходимо выяснять причины и мотивы несвоевременного информирования официальных органов и в зависимости от полученных данных принимать решение о привлечении лица к ответственности за несообщение о преступлении.

В теории уголовного права отсутствует единая точка зрения по вопросу качества необходимости и достаточности объема передаваемых сведений.

Весь спектр предлагаемых решений можно условно свести к трем позициям. Представители первой группы специалистов уголовного права считают, что сведения должны быть предоставлены в полном объеме[7] – так называемый идеальный вариант, согласно которому известны место, время совершения преступления, состав участников преступления и характер готовящегося или совершенного преступления, и эти сведения не вызывают сомнений. Однако, как отметили сами же авторы, такая ситуация «жизненно маловероятна» и «абсолютно не обязательна», потому как стоит на грани соучастия в преступлении.[8]

Представители второй группы правоведов ограничивают объем передаваемых сведений признаками состава преступления.[9]

Третья позиция заключается в том, что объем передаваемых сведений должен включать в себя обстоятельства совершения преступления.[6]

Принимая во внимание имеющиеся точки зрения, считаем, что для освобождения лица от уголовной ответственности за несообщение о преступлении объем передаваемых сведений о преступном деянии должен быть необходимым и достаточным для предотвращения или пресечения преступления в случаях информирования правоохранительных органов о готовящемся или совершаемом преступлении либо для скорейшего его раскрытия и изобличения виновного в случаях, когда речь идет о совершенном преступлении. При одних обстоятельствах это может быть лишь информация о лице и подготавливаемом им преступлении, при других – о месте и совершаемом деянии, в иных – о месте, времени, лицах и совершенном преступлении. Поскольку объем сведений – категория оценочная, то правоприменителю придется определять его «достаточность» при расследовании каждого уголовного дела.