Рассмотрение уголовно-правовой регламентации за неосторожные преступления, повлекшие за собой смерть, в исторической ретроспективе представляется важным. Значимость рассмотрения современных явлений с позиций исторического подхода неоднократно подчеркивалась многими исследователями. В своем исследовании мы будем пользоваться периодизацией, представленной в диссертационном исследовании С.М. Ханахок, поскольку, на наш взгляд, обозначенные ею временные рамки наиболее полно отражают этапы становления ответственности за причинение смерти по неосторожности [8; с. 6-7].

Первый этап (X — первая половина XVIII в.в.) характеризуется установлением ответственности в рамках обычного права и международных соглашений (русско-византийских договорах Олега 911 г. и Игоря 944 г). разумеется в этот период мы не можем говорить ни о каких кодифицированных источниках уголовного права. В этот период не проводилось различия между причинением смерти по неосторожности и убийством, все деяния, связанные с насильственным лишением жизни считались убийством, но ответственность зависела от религиозного статуса потерпевшего, изначально за убийство христианина допускалась внесудебная расправа над убийцей на месте (при условии, что сам убийца таковым не был, т.е. был  язычником), в 944 году расправа на месте была запрещена. Нормы обычного права группировались в Русской правде Ярослава Мудрого 1016 г., которая не проводила разницы между умышленным и неосторожным убийством. Однако уже данный документ ввел в ст. 6 дифференциацию насильственного лишения жизни, разделив его на убийство и убийство в разбое, что, в свою очередь, повлекло за собой различие в наказаниях, если в первом случае ответственность ограничивалась уплатой «виры», помощь в которой могла оказать община, то за «убийство в разбое» были установлены самостоятельно уплачиваемая «вира», «поток», «разграбление», что в современном изложении означает ссылку для преступника, конфискацию его имущества и обращение в рабов («холопов») членов его семьи: жены и детей. Такая градация убийств означает начальное зарождение признаков состава преступления: при назначении наказания учитывались способ, мотив и обстоятельства совершения преступления. Различали также

• убийство за обиду;
• убийство у клети;
• убийство в свадьбе;
• убийство на пиру.

Наказание различалось также в зависимости от социального статуса потерпевшего (рядович, смерд, холоп и пр.). Несмотря на определенное разграничение по объекту преступного посягательства, обстоятельствам и месту совершения преступления, [5; с. 132] мы можем сделать вывод о неразличении квалифицирующих признаков в различных убийствах, как и отсутствии самой дефиниции «убийство», его именовали «душегубством».

Необходимо также упомянуть об активно применяемом принципе коллективной ответственности, который проявлялся не только в совместной уплате виры общиной за убийство совершенное в общественном месте, но и в ст. 3-8, устанавливающей ответственность за убийство на территории верви (родового коллектива). Виру при этом должна была платить вервь, на территории которой найден труп [6; с. 83], если она не смогла сама найти преступника на территории своей общины.

Стоит отметить, что хорошая разработка норм обычного права, помещенных в Русскую правду, активная  их рецепция многими княжествами избавила от необходимости подробно регламентировать убийства в Псковской Судной грамоте (1397г.) и Двинской Уставной грамоте (1440 г.) Однако отдельный составы преступлений там все же упоминались, к ним в Псковской Судной грамоте (ст.26) можно отнести «головщину», т.е. самосуд,  который осуществил над ответчиком истец при доставке его в суд, основным наказанием за которое был штраф, братоубийство, отцеубийство, в Псковской Судной грамоте не проводилась дифференциация в зависимости от социального положения пострадавшего.

Следующими правовыми актами, имеющими для нас значение к контексте рассмотрения нами обозначенной проблематики, являются Судебник 1497 г., который не устанавливал  норм-запретов  причинения смерти человеку и ответственности за данное деяние, и Судебник 1550 г., в котором душегубство было  криминализировано в качестве основного наказания также применялся штраф, размеры которого были установлены  в ст. 12, а также возможности взятия его на поруки. Отсутствие поручителя приводило к тому, что преступника помещали в тюрьму, пока поручитель все же не находился.

Как деяние убийство было известно с незапамятных времен, но в имеющихся правовых памятниках состав этого преступления стал складываться только в Х веке, как и установление запрета на данное деяние, разумеется, мы не можем говорить о полноценном формировании всех признаков состава преступления. Памятники права, упомянутые нами, различали мотив, способы и цель совершения преступного посягательства, хотя и не говорили напрямую об отсутствии умысла.

Мы склонны согласиться с мнением И. Чурляевой, которая связывает появление разграничения неосторожного и умышленного убийства с принятием в 1649 г. Соборного Уложения в середине XVII века. Позицию данного исследователя разделяют и другие ученые (С. Ханахок). Вместе с тем, неосторожность как категория уголовного права еще не была разработана теоретически, поэтому, по верному замечанию М.Ф. Владимирского-Буданова, иногда смешивалась или с умыслом, или с невинностью [3; с. 337].

Конечно,  сам термин «неосторожное убийство» не употреблялся, но на его сущность явно указывает содержательная составляющая данного нормативно-правового акта, который различал «убийство умышлением» и  «убийство грешным делом без умышления», «ненарочное убийство», «убийство в драке», «убийство пьяным делом» (ст.ст. 20, 69, 71, 73).  Например, статья 73 предусматривала ответственность за убийство крестьянина крестьянином, совершенное по пьяному делу, а не умышлением, за что виновного предлагалось передать на поруки помещику, потерявшему своего крестьянина в результате его смерти, предварительно побив кнутом.

Само появление такого разграничения говорит о серьезном шаге в разработке субъективной стороны преступления, состоялось выделение неосторожной формы вины даже в двух ее известных формах, судя по анализу законодательства,   развитии теории отягчающих обстоятельств,  хотя преступные деяния, различающиеся по степени тяжести, и не подверглись систематизации. Однако, по мнению некоторых современных криминологов (С.В. Бородин), сам факт выделения неосторожных преступлений никак не влиял на назначаемое наказание, если последствием было наступление смерти. Так, если лекарь «нарочно или ненарочно уморит кого-либо», его все предписывалось казнить [1; с. 18]. Однако приведенные выше нормы статей 69 и 71 Соборного Уложения дают нам основания оспорить точку зрения данного исследователя, придя к прямо противоположным выводам, что свидетельствует  не о нашей правоте и неправоте криминолога, но только подчеркивает разность подходов законодателя и несоблюдение им единых правил назначения наказаний в Соборном Уложении 1649 г.

Таким образом, несмотря на все недостатки данного документа, который был продуктом своей эпохи и в принципе не может претендовать на совершенство с точки зрения теории уголовного права, его можно счесть важным шагом на пути становления института уголовной ответственности за неосторожные преступления, совершаемые как легкомысленно, так и по небрежности, причем форма вины частично учитывалась при назначении наказаний.

Следующий важный для исследования документ был принят в эпоху правления первого русского императора-реформатора в 1715 г.  — Артикул воинский. Криминологи по-разному оценивают значение этого документа для развития теории неосторожных преступлений.  Отдельные исследователи (А.И. Коробеев) вообще говорят об отсутствии выделения неосторожных убийств как самостоятельных составов, другие (С.М. Ханахок), напротив, полагают, что убийства «ненароком и невольно» как составы преступлений не только были в данном нормативно-правовом акте, но рассматривались как менее опасные преступления.

В петровском нормативном документе появилось понятие необходимой обороны (по Артикулу 156 «кто прямое оборонительное сопротивление для обороны живота своего учинит и онаго, кто его к сему принудил, убьет, оный от всякого наказания свободен») и казуса, т.е. невиновного причинения вреда (Артикул 159  — «весьма неумышленное и ненарочное убийство, у кого никакой вины не находится, оное без наказания отпустится. Например, когда в поле ученье стрелянию в цель и случится, что кто-нибудь за цель пойдет и выстрелом умертвлен будет, в таком случае учинитель того конечно свободен есть»). Хотя в целом теория наказаний еще была не разработана, виды наказаний не систематизированы, поэтому в самом нормативно-правовом акте происходит их смешение их разных видов, включая церковные покаяния, но за «наглые убийства», под которыми мы теперь понимаем умышленное лишение жизни человека,  были установлены крайне суровые наказания, которые часто заканчивались смертью виновного, поскольку они сопровождались мучительством.

Институционализация Екатериной II сословной стратификации общества, основы которой были заложены Петром I,  привела к дифференциации уголовной ответственности за неосторожное убийство для представителей разных сословий.  В проекте Уголовного уложения, в основу которого были положены положения «Наказа для руководства при составлении положений Уголовного уложения», выделялась категория неосторожных  убийств, совершенных «ненарочно и не по умыслу», при этом если представители привилегированных сословий несли ответственность за него в виде двух недель под арестом, то «подлые люди» в качестве наказания могли быть высечены крутом в назидание другим. Несмотря на то, что данный проект так и не стал законом, в нем мы можем отметить продолжение развития категории «казуса», который именовали «случайным убийством».

Второй этап формирования института уголовной ответственности за причинение смерти по неосторожности связан с формированием кодифицированного уголовного законодательства дореволюционной России (1832-1903 г.г.).  Первым уголовным кодексом России, разделенным на Общую и Особенную части, можно считать Свод Уголовных законов 1832 года, вступивший в силу с 1 января 1835 г. Он имел двухчастную структуру. Книга первая называлась «О преступлениях и наказаниях вообще, а книга вторая  называлась «О судопроизводстве по преступлениям». Как видим, разграничение на уголовный и уголовно-процессуальный кодексы пока не проводится. В первой книге в ст. 5 раскрывалось само понятие неосторожности, а разделе шестом «О преступлениях против безопасности жизни», в главе 2 «О смертоубийстве» в ст. ст. 336, 337, 344 была предусмотрена ответственность за неосторожное убийство.

Интересно, что формулируя понятие неосторожности, законодатель  упоминает о двух ее формах,  которые можно счесть прообразом небрежности, причем категория легкомыслия была разработана лучше и практически приближена к современной трактовке этого понятия. Примечателен и сам факт сделанной попытки раскрытия дефиниции «неосторожность», что говорит уже о теоретических наработках в области уголовного права и попытках включить их в правовой акт.

Этот нормативно-правовой акт в качестве неосторожного убийства отдельно выделял совершенное в  драке убийство, если на него не было умысла и причинение смерти по неосторожности вследствие ненадлежащего исполнения своих профессиональных обязанностей лекарем или аптекарем.

Следующий нормативно-правовой акт, регламентирующий ответственность за причинение смерти по неосторожности,  так же, как и  Свод Уголовных законов, был принят в эпоху Николая I. Это Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. В теории уголовного права криминологи, исследующие историю развития права,  подвергали его всестороннему анализу, но не пришли к единому консолидированному мнению по поводу его качественной характеристики с юридико-технической точки зрения, отмечая и архаичность имеющихся там норм, и отсутствие стройной системы изложения преступлений против жизни, и некритическую рецепцию воспринятых им положений зарубежного уголовного законодательства, но для целей нашего исследования  этот акт, несмотря на  все его недостатки,  представляется очень важным, поскольку именно в нем законодатель дал свое расширенное развитие и толкование нормам об уголовной ответственности за причинение смерти по неосторожности.

В ст. 5 Уложения 1845 г. также прямо было указано на возможность совершения казуса, что свидетельствует о дальнейшем развитии положений, регламентирующих отсутствие ответственности за невиновное причинение вреда, за которое даже церковное покаяние уже налагалось не в обязательном порядке, а по собственному желанию субъекта или по постановлению духовного начальства. Стоит отметить, что в Уложении 1845 г. общее число составов, в которых причинение смерти по неосторожности выступает как квалифицирующий признак, существенно возросло. Структурно они располагались в главах и отделениях Уложения, которые очерчивали сферы человеческой деятельности, требующие проявления повышенного внимания и соблюдения обязательных мер (правил) предосторожности.

Устав о наказаниях, налагаемых мировыми судьями (1864 г.) не представляет интереса для целей нашего исследования, поскольку не содержал составов преступлений, устанавливающих ответственность за причинение смерти по неосторожности, а регламентировал только малозначительные преступные деяния.

Динамичность развития общественных отношений в начале ХХ века требовала адекватного реалиям нормативно-правового регулирования, что вызвало необходимость разработки нового законодательного акта, устанавливающего ответственность за уголовные преступления, в том числе за причинение смерти по неосторожности, этот вылилось в подготовку проекта Уголовного Уложения 1903 г, которых хоть и был разработан, но оказался так и не принят в интересующей нас части. В ней, вплоть до гибели Российской империи в процессе революционных событий, по-прежнему действовало Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. за небольшими изъятиями.

Ретроспективно оценивая юридико-технические особенности проекта Уложения 1903 года, криминологи отмечают ряд его достоинств: более логичное выстраивание статей, регламентирующих ответственность за причинение смерти по неосторожности в структуре Уголовного уложения 1903 г., общее сокращение их количества, смягчение санкций по ним. Сейчас сложно судить, что послужило причиной невступления этого акта в законную силу. Можно только высказать предположение, что работа над ним затянулась, и, как подчеркивают многие криминологи, «затягивание процесса работы над ним, а также то, что оно по ряду позиций быстро устаревало и не соответствовало социально-политическим реалиям России начала XX в.» [4; с. 48, 7; с. 122, 2; с. 30] и были основными причинами, почему оно так и осталось законопроектом.

Подводя итоги второго этапа, можно отметить, что в этот период уже появляются в качестве легально закрепленной дефиниции понятие «неосторожность», и законодательно вводятся и проясняются его  виды, и  само терминологическое сочетание «причинение смерти по неосторожности», которое четко отграничивается от убийства как умышленного преступления, это проявляется, в том числе, и в установленных санкциях, соответствующих степени общественной опасности обоих преступных деяний. Есть смысл также говорить о начале формирования института уголовной ответственности за причинение смерти по неосторожности, поскольку появляется большое число специальных норм, в которых неосторожная смерть выступает не как криминообразующий, а как квалифицирующий признак, определяя вредные последствия, последовавшие от совершения преступного деяния.

Третий этап развития института уголовной ответственности за причинение смерти по неосторожности связан с советским периодом нашей истории, можно ограничить его временные рамки годом принятия последнего УК РСФСР – 1960 год. Начало этого этапа характеризовалось резким всплеском правового нигилизма, который, будучи разновидностью деформации правосознания, привел к тому, что принципиально отвергалась вся система права российской империи как буржуазный пережиток, от которого надо поскорее избавиться. Соответственно, многие основополагающие правовые принципы также считались неприемлемыми и ненужными, например, принцип законности или соразмерности при назначении наказаний.

Уголовная ответственность за причинение смерти по неосторожности в советский период (1917-1960 гг.) развивалась сначала развивалась в духе принципиального отвержения опыта законодательной и правоприменительной практики императорской России, однако потом его элементы вошли в кодифицированное законодательство советского государства, которое установило неосторожность и его виды в общей части и закрепило конструкции основного и квалифицированных составов в основной, по сравнению с дореволюционным уголовным законодательством оказалось сокращено не только общее количество составов преступлений, где причинение смерть выступает как квалифицирующий признак, но и усиление ответственности за данные преступления. Отказ от понятия «причинение смерти по неосторожности» и замена его «убийством по неосторожности» представляется нам регрессом как в сфере доктринального осмысления теоретических проблем уголовного права, так в области законодательной техники (по сравнению с дореволюционным законодательством).

Итак, можно обосновано сделать вывод, что с течением времени менялась не только законодательная трактовка терминологического сочетания «смерть по неосторожности», по-разному оценивались характер и степень опасности данного деяния, в процессе эволюционного развития ответственность за данное преступление также изменилась в сторону ужесточения. Но о формировании отдельного института, охватывающего нормы УК РФ, регламентирующие причинение смерти по неосторожности, стали говорить только современные криминологи, причем данная позиция не является единым консолидированным мнением всех ученых, работающих в области теории уголовного права.